Анастасия СТОЦКАЯ: ШИКА-БЛЕСКА ДАМ

Упрямая, дерзкая челка, ресницы в пол-лица, бесконечные ноги и столь же нескончаемое желание глотать жизнь огромными кусками, не боясь подавиться. Эта безоглядная страсть чуть не привела Рокси Харт на виселицу, но потом обогрела софитами сцены. Вопреки, несмотря, назло. Они действительно чем-то похожи, актриса и ее героиня, или это нам просто хочется, чтобы было именно так?
– Рокси весь мир говорил: «Нет», а мне пока что он говорит: «Да, да, да...», и все двери открываются. – После этих слов Анастасия Стоцкая, исполнительница главной роли мюзикла «Чикаго», столь уверенно обосновавшегося на московской сцене в рекордно короткий срок, суеверно стучит. И добавляет: – Вообще-то все, что со мной происходит, можно назвать «All that Jazz» – это одна из фраз в «Чикаго».
Еще год назад никому не известная студентка актерского факультета ГИТИСа стала одной из самых многообещающих молодых звезд. Хотя не верьте в то, что это произошло совсем внезапно.
Звездой Настя стала много лет назад: в мультишоу Сергея Проханова «Фанта-инфанта». И хотя первая звезда в ее биографии была из тех, что появляются в ночи на небе, в этом событии можно было усмотреть некий знак судьбы. Рано или поздно случайность должна была превратиться в закономерность: стать звездами мечтали все героини Анастасии Стоцкой. И теперь, когда она выходит на сцену Театра эстрады, а весь зал сопереживает ее Рокси – рыжей бестии Рокси Харт, отчаянно цепляющейся за свое счастье, славу и любовь, можно, ничуть не покривив душой, сказать: мечты стали реальностью. В отличие от Рокси в судьбе Анастасии не было столь крутых поворотов, да и лучи славы ее только-только начали согревать. И если уж быть абсолютно откровенными, то и автографы Настя еще только учится раздавать. Говорит, что стесняется, да и росчерк пера еще не столь эффектен. Ничего-ничего, она еще все наверстает.
Таких, как Настя, принято называть модным сейчас словом – перфекционистка. Уж если что-то делать, то лучше всех. Но откуда взялся этот перфекционизм – неизвестно. Сценический дебют состоялся в 5 лет, Настя танцевала польку-бабочку в вокально-хореографическом ансамбле. Там же ее хотели сделать солисткой, но она, испугавшись, наотрез отказалась. Эту историю Настя помнит по рассказам своей мамы и честно признается, что верит в нее с трудом.
– Не могу сказать, что я была очень избалованным ребенком, но росла я в любви. Все, чего на сегодняшний день достигла в своей жизни, произошло благодаря маме и папе. Когда мне исполнилось четыре года, мама отвела меня на танцы. Танцы были нереализованной мечтой моей мамы, поэтому она очень хотела, чтобы если и не она сама, то хотя бы ее доченька танцевала. Она часто говорит мне: «Настенька, я всегда знала, что у тебя будет все хорошо». Еще когда она держала меня на руках и кормила, она говорила мне: «Ты у меня будешь самая талантливая, самая красивая, звездочка моя...» А я с детства занималась самоедством: я некрасивая, у меня нос курносый, пузо торчит, имя не нравится... Я занималась танцами, играла на фортепиано, на сопилке, деревянных ложках... Объявление о наборе в хореографическую студию при Театре Луны мама прочитала в газете. Мы пришли в театр, и меня приняли. Через некоторое время Сергей Борисович Проханов начал ставить спектакль «Фанта-инфанта». Для спектакля нужны были четыре танцующие девочки. Каждая исполняла сразу несколько ролей: феи, гусара, цыганки, балерины и черной звезды. Вот тогда, наверное, и были мой первый кастинг и первые гастроли... С «Фантой-инфантой» театр ездил на гастроли по России, был и за границей, дальней и ближней: в Египте, Голландии, Грузии, Эстонии...
– Сергей Проханов не только художественный руководитель театра, в котором состоялся ваш дебют, и ваш педагог по театральному вузу, но и режиссер, с которым вам пришлось работать на мюзикле «Губы». Известно, что некоторые партии автор этого мюзикла – композитор Александр Журбин – писал специально для вас. В том числе и номер, открывающий второе действие спектакля. Тот, который вы поете в ванной. Вот только согласно первоначальной версии вы должны были петь «Я хочу быть актрисой, я хочу быть звездой», а не «Олень мой...». Говорят, Проханов текст переписал. Почему?
– Не знаю. Может быть, посчитал, что эта реплика слишком прямолинейно звучала. Сергея Борисовича я знаю уже очень давно. Я пришла в Театр Луны, когда мне было 10 лет. Сначала в студию, потом на актерский курс. Момент перехода в студентки прошел почти незаметно. Когда Проханов набирал свой курс, он позвал меня. Все происходило как само собой разумеющееся, естественно, у меня, как и положено, были прослушивания – не все так просто. Но все так происходило, как одно из другого вытекало. Хотя при этом было много слез. У меня обязательно бывает переломный момент, когда мне кажется, что я такая бездарная, что зря пришла в эту профессию. И тогда я ночью рыдаю в подушку, а утром встаю и начинаю работать.
– На сегодняшний момент, Настя, вы уже изучили все достоинства и издержки актерской профессии?
– Сказать, что аплодисменты – то единственное, ради чего я работаю, нельзя. Конечно, я люблю финал спектакля, аплодисменты, цветы. Но для меня гораздо важнее другое: репетиции, процесс рождения чего-то нового, предвкушения, смятения чувств перед премьерой... Потом все очень органично: спектакль, цветы, аплодисменты... И когда все уже произошло, всегда становится очень грустно, до слез, потому что всего, что было с нами, уже не вернуть. Да, мы сейчас играем спектакль, каждый раз проживая эту историю по-новому, но тот процесс репетиций, поиск чего-то, когда мы каждое утро вставали, приезжали в гостиницу «Советская», общались с ребятами, режиссером, уже стал нашим прошлым. А издержки... Подняться, быть может, иногда бывает легко, но нужно удержаться. Нужно быть сильным, чтобы остаться на этом уровне... Я не люблю играть в жизни. И еще опасаюсь людей с отрицательной энергетикой, от нее можно сломаться. А еще безумно боюсь остаться актрисой одной роли. Пусть даже такой, как роль Рокси Харт. Кто-то мне сказал: «Ты можешь стать актрисой одной роли, ты играешь двумя красками». Какими – не уточнили, но, наверное, «весело» и «грустно»... А все остальное – мелочи: вставать рано, когда устала и хочется спать, быть веселой, когда хочется плакать, быть в форме, когда плохо себя чувствуешь, худеть... – Тут Настя замечает мой изумленный взгляд, поскольку длинноногое создание, легко отбивающее чечетку, меньше всего похоже на изможденную диетами представительницу слабого пола, и объясняет: – Это мое постоянное состояние. Я помню, в детстве у меня был маленький животик, а я ведь танцевала, и мама всегда меня останавливала, говорила: «Настя, хватит есть». И я ночью пробиралась на кухню, набирала себе конфеток, булочек и ела под одеялом. А бабушка всегда подсыпала в кармашки конфетки, мандарины... Вот с тех пор я и борюсь постоянно с весом. Но худеть мне даже в кайф, я же занимаюсь этим ради любимого дела. И потом, когда ты работаешь, ты забываешь обо всем, в том числе и о еде. Кроме того, если я хочу и знаю, что мне это очень сильно надо, я собираю всю себя в кулак, чего бы это ни касалось, и выкладываюсь на все сто процентов.
– Что для вас самое трудное на сцене?
– Для меня всегда сложно, когда на спектакль приходят родные люди. Мнение брата для меня очень важно. Он актер – Павел Майков, играет в Театре имени Моссовета, работал в мюзикле «Метро», в сериале «Бригада» сыграл Пчелу... Что касается спектаклей, то в каждом спектакле были свои трудности. Премьеры мюзикла «Губы» прошли как в полусне. Ведь, если не считать «Фанты-инфанты», это был мой первый спектакль, а за неделю до премьеры выяснилось, что мне предстоит играть в первом составе. В Театре Луны сцены практически нет, зритель близко, почти в метре от тебя, а мне проще работать на большой сцене. Поэтому приходилось преодолевать внутренний зажим... В «Нотр-Дам» были другие трудности. Первая партия Флер-де-Лис в мою тесситуру вписывается с трудом, там есть одна очень высокая нота, я всегда перед ней волнуюсь безумно. Есть, конечно, масса профессиональных секретов, как брать такие ноты, но, когда тебя захлестывают эмоции, ими воспользоваться сложно. В «Чикаго» я смелее стала чувствовать себя на сцене, подросла. У меня уже даже появилось нормальное актерское волнение, от которого перед выходом на сцену приятно щекочет под ложечкой. Этот спектакль настолько мой, роль просто «легла» на меня. Не сразу, конечно. Я долго адаптируюсь в коллективе. Поначалу было очень трудно. Не получалось. Монолог мне очень трудно давался... Только примерно за неделю до премьеры я стала чувствовать себя уверенно... Но когда я вижу, что кому-то нравится то, что я делаю, мне еще больше хочется работать. Мне очень нужно знать, что в меня верят. На премьере, 4 октября, известнейшие режиссеры и актеры, продюсеры, которым принадлежат права на «Чикаго», говорили мне такие слова, такие комплименты, с ума сойти можно, после этого мне очень хочется работать еще и еще, продвигаться дальше, выше... Когда во мне видят что-то, тем более такие мэтры, – это очень важно для меня, тем более что человек я сомневающийся и застенчивый.
– Но слава, как утверждает герой Филиппа Киркорова в «Чикаго», – это мыльный пузырь.
– Да я и не ощущаю, что я звезда. В театре, наверное, нельзя стать нас-только известной, как, например, в ки-но. Конечно, автографы у меня берут. Правда, когда меня просят дать автографы, я стесняюсь.
– Но подпись свою вы уже отработали?
– Да... – говорит Настя и смеется. – Но я не сидела и не выдумывала ее часами. Подписываюсь очень просто. Как-то меня в детстве в ансамбле подружка прозвала Стосей, вот я и расписываюсь: «А. Стося». Может быть, потом когда-нибудь я придумаю себе что-нибудь этакое... Шика-блеска дам.

время: апрель 2003 г.