Взлётная полоса Анастасии Стоцкой

С 12 лет она выходила на сцену Театра Луны, а потом пела в мюзиклах "Губы" и "Нотр-Дам". Но славу и звездные перспективы ей принесла главная роль в отечественной версии легендарного американского мюзикла "Чикаго". Эту работу ей защитали как дипломную в ГИТИСе – это раз. Два – на "Чикаго" она подружилась с Филиппом Киркоровым. Хотя раньше, кaк она теперь с улыбкой рассказывает в телеэфирах, как только видела его по телевизору, сразу переключала канал… Как бы то ни было, Киркоров стал продюсером молодого таланта, а она – восходящей звездой отечественной эстрады. Прошло чуть больше года, а 22-летняя Анастасия Стоцкая уже поет: "Хочу ещё!" – как будто требуя продолжения своего стремите взлёта.

Cosmo: – Когда ты решила пойти на эстраду, ты сразу была уверена, что все получится так хорошо?
Анастасия: – Я не знала, как все сложится. Мы с Филиппом решили начать с конкурса в Юрмале. А дальше – как пойдет. Я заняла первое место, какие-то пошли отзывы. Филипп тоже не дурак, он слушал, что обо мне говорят. Постепенно как-то пошло-поехало... Я шла сюда не потому, что знала, что будет успех. Хотя бы какой-то. И хотя бы какие-то деньги. Мне просто захотелось чего-то нового. И потом мне нечего было терять. Какие у меня были варианты? Или оставаться в Театре Луны, или идти показываться в другие театры. Но это такой маленький процент, что возьмут! Или возьмут, но "шагами за сценой"... А хочется сразу работать нормально. Я молодая, почему бы мне не попробовать? Если будет хорошее предложение в кино, обязательно буду сниматься. Параллельно можно записывать песни, иногда где-то подрабатывать.

C: – Но ролей тебе пока не предлагают?
А: – Предложения были, но они наслаивались на гастроли. Мне приходилось от них отказываться, потому что они не стоили того, чтобы отменять выступления. Там были маленькие роли.

C: – А если продюсер запретит?
А: – Филипп не будет против, он не такой тиран. Он знает, что, когда я смотрю спектакли, у меня сердце сжимается и ком в горле. Я этому училась, и мне этого хочется. Мы недавно были в Америке с "Золотым граммофоном", и я смотрела там мюзиклы. Вот это на сто процентов мое. Там и поешь, и танцуешь, и играешь. Вот чем я бы хотела заниматься. Но у нас этой индустрии нет, к сожалению.

C: – А как ты относишься к кастингам на мюзиклы, когда тебя могут выбрать, а могут и не выбрать? И вообще ко всевозможным конкурсам?
А: – Меня все спрашивают: ты не жалеешь, что не поехала на Евровидение? Я была в претендентах. Да, слава богу! Это такие нервы. Я помню, что на Юрмале испытала. Столько переживаний! Это слезы, это такой мандраж. Тем более, что я очень эмоциональный человек. Но я все равно никогда не откажусь от конкурсов.

C: – А как на них побеждать?
А: – Надо быть ни на кого не похожей. Яркой.

C: – Какие есть минусы в известности?
А: – Со своими старыми друзьями меньше общаешься, потому что они немножко в другом кругу. Невозможно же разорваться! Редко видишься с людьми, с которыми можешь быть настоящей.

C: – Кто они?
А: – У меня есть друзья, с которыми я училась в театральном институте, когда мы были никем, с тремя рублями в кармане и бутербродами за пазухой. Мне с ними хорошо, легко, они меня понимают и никогда не предадут.

C: – Ты как-то сказала в интервью, что ни в коем случае нельзя перед людьми раскрываться, много рассказывать о себе.
А: – Иногда приходится надевать маску, быть даже жесткой. Потому что, если ты покажешь свои слабости, на них сразу начнут давить. Нельзя, нельзя! Нужно всегда держать стенку перед собой. Хотя я все равно такой человек – ля-ля, ля-ля. Все расскажу, раскроюсь, потом меня опять - бумс. И я думаю: какая же я дура! Я просто по сути человек очень открытый, мне кажется, что лучше, если все о себе расскажешь, расположишь к себе, а получается, нет, люди не такие, они очень завистливые. Могут мне в лицо говорить, что я замечательная, а за спиной – что я сволочь последняя.

C: – То есть в лицо тебе улыбаются, а за спиной могут сказать: вот еще певица выискалась.
А: – Ну да. Такие мерзкие разговорчики.

C: – А как ты относишься к тому, что тебя называют протеже Киркорова?
А: – Сейчас у любого артиста есть продюсер. Хорошо, что у меня Филипп Киркоров, мне повезло. А что в этом плохого? Если бы я сама по себе вдруг решила: а займусь-ка я шоу-бизнесом, – то у меня ничего не получилось бы. Потому что нужны финансы, связи, авторитет. Здесь много составляющих.

C: – Тебе еще не надоело повышенное внимание мужчин?
А: – А я не могу сказать, что на меня мужчины прямо бросаются.

C: – Нет ажиотажа вокруг тебя?
А: – Такого, чтобы я сказала: "Не могу прямо вообще!" — нет. Мне всегда приятно, когда делают подарки, когда оказывают знаки внимания.

C: – Тебя не раздражает, если молодые люди подходят к тебе прямо в кафе, на улице?
А: – Нет, это приятно, наоборот. Просто иногда, когда уставшая, не хочется никому улыбаться, а приходится. Я смотрела кино про Марию Каллас, и она сказала там такую фразу: мол, «Бог дал мне деньги и славу, но отнял у меня любовь и здоровье». Все сразу не может быть хорошо.

C: – Ты уже на себе это ощутила?
А: – Ну, были в личной жизни кое-какие проблемы. Но у меня еще не та слава, чтобы были платы серьезные. Мне иногда говорят: ты такая звезда. Но у меня еще нет ни одного альбома, нет сольных шоу. Пока я еще только начинаю, тренируюсь у Филиппа на концертах. Филипп настолько поднимает публику, настолько ее заводит, что легко выходить на сцену, они уже разогреты. То есть я не начинаю концерт, как это обычно делают молодые. Получается, наоборот, Филипп разогревает, а я выхожу на готовое.

C: – Ты помнишь свой первый концерт?
А: – Это было что-то страшное. В Сочи, перед конкурсом в Юрмале. Я обкатывала свои конкурсные песни. Меня трясло, я вообще не понимала, что происходит, не видела, где зритель, у меня все движения были какие-то нелепые, мне хотелось убежать со сцены. Мне казалось, это настолько не мое! Но ко всему привыкаешь, понимаешь со временем, как себя вести.

C: – И как?
А: – Есть кое-какие фишки. В спектакле зрители смотрят трехчасовую историю и только в конце получают катарсис. А здесь нужно все быстро делать – чтобы они в первые пять минут завелись и дальше уже балдели. Есть приемчики, которым Филипп меня учит, вплоть до того, как кланяться, как ставить точки, как уходить со сцены. Я – раз! – поклонилась и пошла дальше. А нужно уметь собрать аплодисменты. Они от этого еще больше заводятся. Важно даже, как ты берешь цветы. Меня этому учит только Филипп, в театральном институте этого не объясняли. Я и сама чувствую многие вещи, но все равно что-то Филипп мне подсказывает.

C: – Вы с ним друзья? Например, можете пойти вместе в кино?
А: – Мы с ним в переездах постоянно смотрим кино. Он очень много читает, много смотрит всяких передач. Чтобы держаться на плаву, ему нужно все обо всем знать, понимать, как строить дальше свою политику. Мы все обсуждаем. Это как подпитка. К сожалению, в театры я ходить физически не успеваю. Вот у меня есть сейчас время – и я каждый вечер записываю песни. А чтобы выдать что-то, нужно откуда-то брать. Это очень важно. Особенно, когда ты в туре: все одно и то же, городов не видишь, ночь едешь, потом полдня спишь, потом концерт. Если не смотреть ничего, чувствуешь сильное истощение. Тяжелые туры у нас были – Украина, Россия. Переезды безумные по жутким дорогам, по 500 км каждую ночь. Мы в Германии были, там, на автобанах как-то не так тяжело это переносилось.

C: – Вы ездите в каком-то специальном автобусе?
А: – Мы едем хоть и в "Мерседесе", но это просто легковой автомобиль, я сплю на сиденье, свернувшись калачиком, мышцы болят. Стараюсь массажи делать, когда успеваю.

C: – Это правда, что известному человеку сложнее найти свою половину? Или, наоборот, открываются совершенно новые возможности?
А: – Тебя немножко не так начинают воспринимать. Я по себе знаю, как иногда удивляешься, когда встречаешь человека, которого ты видела на экране. В жизни-то он обычный, так же ест, так же спит. А ты представляла его каким-то неземным.

C: – Ты не чувствуешь себя старше своих ровесников?
А: – Иногда я чувствую себя взрослее, иногда мне кажется, что я такая маленькая! И такая наивная... Сколько раз было, что я доверяла, а люди очень некрасиво себя вели. Я, конечно, уже поударялась, немножко больше разбираюсь в людях. Но пока еще смотрю на мир такими восторженными глазами! Но, может быть, если чего-то не знать, то и жить легче... А когда что-то узнаешь, думаешь: ну, как с этим тяжело! На самом деле я еще такая маленькая дуреха. Подольше бы такой оставаться.

C: – He хочешь становиться взрослой?
А: – Я сильно повзрослела в "Чикаго". Когда мы начинали, я думала: Господи, как же меня взяли, я же ничего делать-то не могу. А там было все по-взрослому, по-настоящему. Я была самой младшей, мне было 19. Я чувствовала к себе такое отношение: "Непонятно, что здесь делает эта девочка". Я приходила домой, рыдала и думала, как все ужасно, и какая я бездарная... Я, когда попадаю в новый коллектив, не могу выдать все сразу, на полную катушку. Я стесняюсь, несмотря на то, что закончила театральный институт. Не люблю быть в центре внимания.

C: – Когда ты почувствовала себя полностью самостоятельным человеком?
А: – Когда появилась финансовая независимость. Это дает реальную свободу, это очень важно. Я живу отдельно от родителей и от них никак не завишу – я им, наоборот, помогаю. У меня никогда не было так, чтобы мамочка контролировала каждый мой шаг. Я видела своих сверстниц, которым мама витаминки в ротик клала, бутербродики складывала. А я это и сама могла прекрасно сделать. Естественно, мама за меня волновалась, встречала, провожала, когда я возвращалась поздно. Но я всегда хотела быть деятельной, взрослой.

C: – И тебе удавалось?
А: – Когда была маленькой, не удавалось. Были какие-то жалкие попытки. Уходы из дома на полдня, первая любовь – "Я выхожу замуж!" – и вообще... Это прошло, когда я поняла, что пока не могу зарабатывать.

C: – Мама тебе что-то советует?
А: – В последнее время мы видимся довольно редко. Да и за какими советами я к ней пойду? Если насчет личной жизни, то я поняла, что родителей в это лучше не посвящать. А если у меня возникнут профессиональные вопросы, то я скорее спрошу брата.

C: – Я читала, что ты чувствуешь себя даже немного неудобно из-за того, что так быстро добилась успеха, а твой брат, Павел Майков, который сыграл Пчелу в "Бригаде", так долго к этому шел?
А: – Неудобно я себя не чувствую. Я просто сравнивала в тот момент, насколько мне все быстро и легко давалось, с первого раза. А он поступал три раза в театральный институт, потом его не взяли ни в один театр, потом взяли в Театр "Сфера", он играл там маленькие роли, потом он попал в "Метро", где говорил одну фразу: "Прилипли карточки к дивану", потом эту роль вообще сняли и в итоге предложили играть главную роль во втором составе. Потом долго ничего не было. Потом он репетировал "Нотр-Дам", а его не взяли. И, наконец, случилась "Бригада", которую тоже год не выпускали. И только сейчас у него стало много работы, пошли контракты. Хотя, может, если добивался долго, то это теперь будет стабильно. А у меня, черт его знает... быстро взлетела, а дальше надо как-то держаться.

C: – Ты как-то сказала, что ради семьи могла бы бросить сцену.
А: – У меня мнение меняется очень быстро. Сегодня я так считаю, а через полгода понимаю, что это полная ерунда. Просто семья – это твой тыл, по-настоящему. Женщина рождена для семьи. Надеюсь, мне удастся совмещать. Все равно наступает когда-то такой этап жизни – в сорок там лет, – когда хочется всего этого. Хотя, черт его знает, может быть, я подумаю: на фиг мне семья, я хочу быть суперзвездой, хочу заниматься только карьерой.

C: – Думаешь, это правильная тенденция, что многие женщины теперь поздно рожают?
А: – Да я бы вот хоть сейчас родила. Мне просто нужно какую-то свою нишу занять, чтобы можно было на полгода уйти и потом не начинать все сначала. Я бы очень хотела быть молодой мамой. Когда моя мама с братом сидят рядом, я думаю: как здорово! Вы лучше понимаете друг друга, да и смотрится это красиво!

C: – То, что красивым девушкам все легко дается, - это миф или правда?
А: – Может быть, не совсем легко, но проще.

C: – Ты считаешь, это справедливо?
А: – Если уж ты стоишь на сцене, какая-то изюминка в тебе должна быть. А если у тебя короткие кривые ноги, сутулая спина и три волосины – тебе будет тяжело. А справедливо это или нет – ну, так уж устроено. Но если ты красивая и глупая, бездарная, то твоя красота будет действовать только первые полчаса.

C: – Ты не сомневалась, правильно ли ты сделала, что снялась для "Плейбоя" и "Максима"?
А: – Правильно, неправильно... Во время съемок у меня был такой кураж! Но я все равно прикрывала, что надо. Получилось очень дорого, очень красиво, нисколько не пошло.

C: – У тебя день рождения в один день с Путиным. Ты не чувствуешь никакого сходства характеров?
А: – Я узнала об этом в прошлом году, кто-то сказал мне. Я говорю: здорово! Никакого сходства не могу найти – не знаю, какой он в жизни.

C: – Не чувствуешь в себе таких же организаторских талантов?
А: – Меня, наоборот, саму надо организовывать.

C: – У тебя нет музыкального образования. Как ты без него справляешься?
А: – Я не владею нотами. Что слышу, то и могу воспроизвести. Чтобы петь, не обязательно знать ноты.

C: – У тебя абсолютный слух?
А: – Не абсолютный, но он есть. У меня не было цели получить музыкальное образование. С самого начала я хотела танцевать, мечтала работать в ансамбле Игоря Моисеева. А потом мы переехали из Киева в Москву, я попала в детскую студию при Театре Луны и решила поступать в театральный. Хорошо, что я попала в этот театр, иначе, наверное, так и продолжала бы танцевать... А если бы Филипп не увидел меня в главной роли в спектакле "Губы", то уж в "Чикаго" я бы точно не попала! У меня и в мыслях не было туда идти. Я думала, там будут все свои. Пугачева, Кристина.

C: – Но сейчас-то ты бы ни минуты не сомневалась – у тебя, наверное, теперь такое самомнение!
А: – Ну, нет, я всегда себя недооценивала, вечно себя гнобила. Я самоедка жуткая. Появилось, конечно, больше уверенности в себе, но мне еще многому надо учиться, чтобы чего-то добиться по-настоящему.

Ольга Боровик, время: октябрь 2004 г.